– К Яцеку спешишь, пострелёнок?

Пани Беата, уперев руки в бока, преградила Мареку путь. Тот закивал – конечно, к Яцеку, куда ещё-то? Разве может быть что-то важнее их вечеров? Ну если только спасение мира, и то не факт! Мир – большой, в нём народу много, сами справятся, а у Яцека он один.
– На-ка, возьми. Зоська, неси пирог!

Зося – курносая девчонка тринадцати лет – выскочила из дома со свёртком в руках. Юбчонка короткая, маечка модная, кудрей навертела – взрослой себя считает. Марек улыбнулся ей, принял подношение и, слегка наклонив голову, поблагодарил.
– Спасибо вам, панна Зофья.

Зоська расцвела, залилась краской и убежала обратно в дом. Она была немного влюблена в Марека – не так сильно, как в актёра Вацлава Яновского, но больше, чем в одноклассника Лёшека, об этом она сама ему по секрету сказала однажды. Смешная такая.
– И вам спасибо, пани Беата.

Та величественно кивнула в ответ. Ну что за женщина, ей бы императрицей быть, а не парикмахершей. Да только королей и императоров давно отменили. Впрочем, за глаза все соседи звали Беату Зелинскую Её Величество.

Запихнув вкусно пахнущий свёрток в свой разноцветный, сшитый Анелькой из лоскутков, рюкзак, Марек побежал дальше, прыгая по облакам и радуге, отражавшимся в лужах на асфальте. Совсем недавно прошёл тёплый майский дождик, и Город словно очнулся от спячки, в которую его погрузила стоящая уже три недели жара. Прохожие больше не ползали сонными мухами, а бодро спешили по своим делам, ребятишки высыпали во дворы, отлипнув от экранов телевизоров на радость родителям, защебетали в ветвях птицы, и воздух запах по-особенному, как бывает только после дождя. Живи и радуйся!

Марек и радовался. Он любил Город, как старую его часть с невысокими яркими домишками и узенькими брусчатыми улочками, расходящимися от Ратушной площади, так и новые районы с высотками из цветного стекла и белых панелей. Когда-нибудь они весь его обойдут вместе с Яцеком, это займёт не больше трёх-четырёх часов. Яцек расскажет историю каждого квартала, он ведь знает всё на свете, а Марек познакомит его со всеми соседями – и с пани Беатой, и с Зоськой, и с Владеком Савицким, и даже с вредной Гражинкой! Вон стоит, нос задрала – за косу, что ли, дёрнуть, чтобы не воображала о себе? Да ладно, пусть живёт. Уж понятно, что не для него она марафет навела – Анджей Левандовский на той неделе из армии вернулся, а Гражинка по нему с пятого класса сохнет. Марек был в курсе всех слухов, сплетен и амурных дел Старого Города, где прожил почти восемнадцать лет своей жизни. Не то чтобы он собирал их специально – просто так получалось. Ведь для чего-то ему даны глаза и уши! Верно не для того, чтобы ничего не видеть и не слышать!
– Постой-ка, Маречек! Ты не сильно торопишься?

Это пани Розалия, она уже совсем старенькая и абсолютно седая. Её муж давно умер и сын тоже. Теперь она живёт со своей сестрой панной Эмилией и собачкой Тоби. Кажется, что на троих им больше лет, чем самому Городу. Марек приходит к ним по вторникам и субботам, чтобы помочь по хозяйству и сходить за покупками, самим ведь им уже тяжело, а иногда и просто так забегает – рассказать новости и попить чаю с домашним печеньем.
– Нет, пани Розалия, не очень.

Он, конечно, спешит, потому что Яцек ждёт его, но разве можно отказать старушке в помощи? Яцек никогда не ругает его за опоздания, наоборот – успокаивает. А Марек и рад бы вовремя приходить, но не всегда получается. Это у них семейное, папа тоже то опоздает, то слишком рано придёт. Вот странно – ему Марек помогает спланировать время, завсегда его ошибки видит, а сам…
– Тобичек у меня всё у окошка подвального крутится, скулит, – поведала пани Розалия. – Я прислушалась – а оттуда писк. Не слазишь посмотреть?

Тоби – маленькая чёрная, как уголёк, болонка – тихо тявкнул, словно подтверждая её слова. Марек кивнул. Отчего бы и не слазить? Видно, зверушка какая-то забралась, а вылезти не может. Нужно вытащить, а то ведь и помрёт там. Жалко.

Окошко маленькое совсем, туда только ребёнок пролезет. Марек посветил фонариком – не видно, вроде тень какая-то мелькнула. Он прошёл за пани Розалией в дом, открыл люк в полу и спустился по лестнице. В подвале пусто, полки по стенам. Раньше тут соления держали, но теперь сёстрам сюда ходить стало трудно, да и не надо им двоим много. Закатывают пару-тройку банок и в холодильнике держат. Марек принялся обшаривать подвал. Вон забился кто-то под полку. Марек сел на пол, протянул руку – зверёк шарахнулся от него.
– Ну не бойся, маленький, не обижу, – принялся ласково уговаривать его Марек. – Иди ко мне, вкусненького дам.

Зверёныш заволновался и ткнулся в руку холодным крохотным носиком. Марек, изловчившись, ухватил его и вытянул на свет. Это оказался абсолютно белый котёнок, который тут же принялся вырываться.
– Ну перестань, ты чего? – Марек погладил котика. – Будет тебе вкусное.

Он вылез наверх и показал найдёныша пани Розалии. Та заохала и бросилась к холодильнику за молоком. Тоби обнюхал котёнка и завертел хвостом. Тот ощетинился было, но искреннее дружелюбие собаки его успокоило.
– Ну и пускай остаётся, раз так, – улыбнулась старушка. – Спасибо, Маричек.
– Был рад помочь, – улыбнулся Марек, не покривив душой. До чего забавный зверёныш – он бы наверняка Яцеку понравился. Они ведь тогда тоже благодаря коту, только другому, стали друзьями. Да не просто друзьями – а самыми-самыми лучшими.

Познакомились они случайно. Просто Марек любил помогать людям, поэтому и не смог пройти мимо немолодой уже женщины, в одиночку пытающейся спустить со ступеней парикмахерской инвалидную коляску. Пандуса там не было, одни желобки для колёс, но они рассчитаны на обычную, детскую коляску, а эта – гораздо шире. Естественно, Марек помог ей. Она поблагодарила, и Яцек тоже тихо сказал: "Спасибо". То есть, тогда он, конечно, не знал, что это Яцек – просто незнакомый парнишка на несколько лет старше его самого, светловолосый, только что аккуратно подстриженный, симпатичный. Марек улыбнулся ему, и Яцек улыбнулся, и, наверное, так бы они и разошлись, если бы в этот самый момент не свалился с неба – ну ладно, ладно, с козырька подъезда – вот такой же мелкий, правда серый, а не белый, котёнок, – и прямо к Яцеку на колени. Разве можно было отказаться от такого подарка? Яцек и не смог. Только раньше он никогда не держал кошек, у его папы была аллергия, вот и пришлось Мареку пойти с ним и его бабушкой сначала в зоомагазин, а потом и к ним в гости, чтобы всё рассказать и показать. Так и началась их дружба.

Старый Город со всех сторон окружала Крепостная Стена. Марек добежал до неё, проскользнул ворота и будто попал в другой мир, а точнее – в другое время. Только что был в прошлом, сделал шаг – и уже в будущем. Яцек с бабушкой жили в Новом Городе на улице лётчицы Каси Стефановской, героини войны, сбившей множество вражеских самолётов. Их дом был не самым высоким, двенадцать этажей, зато красивым. Он напоминал космический корабль, обшитый белым металлом и синим стеклопластиком. Лифт вызывать Марек не стал – всего-то четвёртый этаж, зачем? Он легко взбежал по лестнице и надавил кнопку звонка. Дверь распахнулась мгновенно.
– А я тебя ждал, – сообщил Яцек, отъезжая назад, чтобы Марек мог пройти. – Пойдём пить чай.

Вишнёвое варенье они варили сами. Рецепт выдала им пани Иоланта, бабушка Яцека, но следовал ему только сам Яцек. Он со всей щепетильностью выверял пропорции ягод и сахара и тщательно следил за временем. Марек поступил проще: насыпал всего на глаз, добавил корицы и бадьяна из интереса – что выйдет? – и поставил на огонь, проверяя готовность пробами. Вышло вкусно, хотя классический вариант, получившийся у Яцека, ему нравился всё же больше. А тот, напротив, очень оценил импровизацию Марека. Так и повелось, что другу Марек наливал варенье из своей банки, а себе – из его.
– Пани Беата нам пирог передала, – вспомнил Марек и раскрыл рюкзак. Он вынул свёрток, развернул бумагу и принюхался. – Ух ты! Лимонный!

Что может быть лучше, чем пить чай с пирогом и вареньем в компании друга? Кухня у пани Иоланты большая, светлая и очень уютная. Она и сама по себе, как пирожное. Стены оклеены обоями цвета ванильного крема, на окнах висят кружевные занавески, напоминающие взбитые сливки, стол покрыт белоснежной скатертью с клубничками, будто плавающими в молоке, а небольшой диванчик с бархатной обивкой и такие же табуретки кажутся шоколадными. Стоило Мареку сесть на диван, как на его колени тут же запрыгнул Симон, тот самый котёнок, который их подружил, выросший за этот год в здоровенного серого полосатого котяру. Остальные двое, появившиеся позже – мелкий любопытный Джинджер и интеллигентная Фелиция тоже пришли в кухню. Кошка улеглась на подоконник – погреться в лучах солнца, а маленький рыжик принялся карабкаться по штанине Яцека. Он постоянно скатывался вниз, но не бросал попыток покорить высоту. Упорный!
– Альпинист, – хихикнул Марек. – Ну, рассказывай, какие новости?
– Доктор говорит, я очень быстро иду на поправку в последнее время, – похвастался Яцек. – Если так и дальше пойдёт, то скоро смогу встать. Я вчера сделал три шага, держась за стенку.
– Это же потрясающе! – обрадовался Марек. – Дождаться не могу, когда мы облазим Город вместе!
– Я тоже, – кивнул Яцек. – У меня до того, как мы познакомились, полгода никакого прогресса не было, хоть я и следовал всем указаниям, но теперь мне по-настоящему хочется снова начать ходить. А ты же знаешь, это самое главное – по-настоящему захотеть.
– Это точно, – согласился Марек. Уж он-то это как никто другой знал. – А у нас тоже радость – у Анельки будет ребёнок! Она вчера к врачу ходила, и тот подтвердил. Они на седьмом небе оба, и она, и папа.
– А ты? – с беспокойством в голосе спросил Яцек.

Марек откусил пирог и начал задумчиво жевать. Вот интересная какая штука – лимонная начинка. Сначала кисло и даже горьковато из-за цедры, а потом наоборот – сладко. Так и в жизни. Когда папа привёл в дом новую жену, Мареку было очень горько. Разве можно – вот так? Заменить маму на какую-то девчонку, ещё и лет на двадцать моложе? Взять и предать её память ради хорошенькой мордашки? Он почти ненавидел отца тогда. Ведь он же любил маму, он же так плакал тогда, а теперь что? И Анельку он, ещё не зная, заранее ненавидел. А зря. Она очень хорошей оказалась, вовсе не похожей на злую мачеху из сказки. Марек и сам не заметил, как они подружились. Она ему как сестра старшая стала. И папа расцвёл снова, а то ходил чернее тучи. Анеля – сама сирота, и жизнь у неё тяжёлая была раньше. Она всегда мечтала о своём доме и семье, чтобы готовить для мужа и детей вкусности, заботиться о них и наводить уют. В общем, здорово, что так вышло. Теперь все счастливы. А это – лучше всего. Хорошо по-настоящему – это когда хорошо всем, а не кому-то одному.
– Я тоже рад, – сказал Марек. – У меня будет братик или сестричка – разве плохо? Буду для него или для неё кораблики делать, чтобы пускать в ручье весной, учить лазить по деревьям и всё такое. А подрастёт – будем брать в Путешествия. Ты не против?

Путешествия были их маленьким секретом только для двоих, и Марек немного волновался, что Яцек не пожелает делиться им ни с кем. А ему очень хотелось подарить эту радость и малышу, которого он уже любил, пусть тот ещё и не родился. Но Яцек возражать не стал.
– Будем, – кивнул он. – Почему нет.
– Анелька уже и имя придумала. Если девчонка родится – будет Стефка, а если пацан – Стасек.

Они ещё долго болтали, прихлёбывая вкуснющий чай с малиновыми и смородинными листьями и сушёными ягодами. Марек пересказывал городские сплетни и новости, а Яцек – содержание прочитанных книг. Он очень много читал, предпочитая книги телевизору. После автокатастрофы у него осталось не так-то много развлечений. Друзей у него и раньше было мало, но и те отвернулись, узнав, что теперь он не может ходить. Марека это возмущало. Разве так должны поступать друзья? Неудивительно, что лечение затянулось надолго. Ну ничего – теперь есть он, Марек, и скоро Яцек непременно встанет на ноги, и тогда весь мир будет перед ними. Но сначала – Город. Яцек его знает только по краеведческим книгам, которые Марек приносил ему из библиотеки. Они сюда переехали с бабушкой уже после аварии. Им пришлось продать квартиру в столице и найти место подешевле, ведь лечение требовало больших расходов. Марек восхищался пани Иолантой. Гибель единственной дочери способна сломить любого, но она справилась, ведь Яцек выжил, а его родители – оба – умерли на месте, и кто-то же должен был заботиться о нём. Хоть ей и предлагали отдать его в дом инвалидов, но она и слушать не стала – и правильно! Она была учителем музыки до того, как вышла на пенсию. Теперь снова даёт уроки по вечерам, чтобы хватало на лекарства и процедуры. А Марек в это время непременно прибегает к Яцеку, чтобы ему не было скучно одному. В один из таких вечеров они впервые заговорили о Путешествиях.

Это была их общая мечта – увидеть мир. Но помимо неё, их объединял и страх перед транспортом. Марека долго бросало в дрожь при виде автомобиля, да и сейчас он намного уютнее чувствует себя в Старом городе, куда въезд запрещён. Яцек его понял – чему тут удивляться? Машины отняли жизнь и его матери, а также – отца, да и сам он выжил чудом. Именно поэтому Марек решился поделиться с ним своей давней мечтой, а Яцек не только не поднял его на смех, но и помог воплотить её в реальность.
– Куда мы сегодня отправимся? – спросил Марек, допивая последний глоток чая. – Нам пора, иначе мы не успеем до возвращения пани Иоланты.
– В Алферию, – ответил Яцек. – В четырнадцатый век. Ты не против?
– Нет, что ты! – заверил Марек. – Как говорит пани Беата, была бы задница, а приключения на неё везде найдутся.

Он рассмеялся, ухватился за ручки Яцекова кресла и покатил его из кухни в комнату. В дорогу, в дорогу! Отважные покорители времени и пространства отправляются в путь! Пристегните ремни! Следующая остановка – Алферия!

И не всё ли равно куда, если вместе?

Сухая выжженная степь, куда ни брось взгляд, – не лучшее место для жизни, но племена кочевников-карийцев обитали здесь веками и, конечно, давно научились адаптироваться к неблагоприятным условиям. Марек с восхищением рассматривал круглые юрты, обтянутые верблюжьими шкурами. В таких ни жара не страшна, ни ливень, а если надо – можно быстро собрать жилище, как зонтик, и перевезти куда угодно. Но сейчас им не нужно никуда ехать, они только вчера прибыли в эту часть Алферийской Пустоши. Здесь ещё достаточно травы для верблюдов и воды для людей – мальчишки-водоискатели нашли целых два родника в зарослях низкорослого степного кустарника. По расчётам Яцека, они смогут прожить тут не меньше трёх-четырёх недель, прежде чем снова должны будут отправиться в путь.
– Духи указали нам прекрасное место, – прошамкала беззубым ртом Тайоол, одна из старейшин племени. – Мы должны устроить празднество в их честь.
– Так мы и поступим, мудрейшая, – ответил Яцек, наклонив голову.

Он стоял у самой роскошной из юрт, облачённый в одеяние вождя: ярко-красные шаровары, синий кафтан и кожаные сапоги с острыми носами. На голове его красовалась широкополая соломенная шляпа. Выглядело это весьма потешно, но Марек удержался от смеха. Он знал, что Яцек переносит насмешки, даже доброжелательные, болезненно, и не хотел его хоть чем-то обидеть. Да ведь и сам он выглядел, наверное, не менее странно. Во всяком случае, на нём вместо штанов была юбка, а волосы удлинились и заплелись во множество кос с бусинами, перьями и лентами. Он даже тайком пощупал свою грудь – да нет, всё в порядке, не женская вроде. Видимо, здесь просто так принято – юбки носить.

Старуха Тайоол расцвела. Несмотря на почтенный возраст и мудрость, больше всего она любила повеселиться. С несвойственной старейшинам прытью она тут же умчалась заниматься организацией предстоящих гуляний. Будет забита пара верблюдов и наварено много такавы – слабоалкогольного напитка из корней арвы степной и молока. Молодёжь будет танцевать до утра, а после, глядишь, появится несколько новых семей. Обо всём этом рассказал Мареку всезнающий Яцек. Конечно, нужно принести жертву духам – и сделать это должен будет он, Марек. Оказывается, он тут шаман, потому и одет в юбку. Шаман считается не женщиной и не мужчиной, не взрослым и не ребёнком – существом, которое ближе к духам, чем к людям. Вот почему в его одежде сочетаются и женские, и мужские, и детские элементы – чтобы показать его особый статус.
– Я не смогу, – забеспокоился Марек. Разве же у него рука поднимется – убить живую тварь? Но Яцек его и тут утешил.
– В жертву карийцы приносят плоды. Их гораздо сложнее добыть в степи, чем мясо, а потому они считаются более ценным подношением. Тебе нужно будет бросить в костёр несколько фруктов или овощей.
– Ну тогда я согласен, – обрадовался Марек. – Пойдём, посмотрим, как живёт племя?

И они пошли осматривать свои владения. Юрт было достаточно немало – около пяти десятков. Люди сновали, занятые своими делами. Многие мужчины и часть женщин ушли на охоту – к разделению работ по полу карийцы относились не очень жёстко, считалось, что умение важнее. Остальные остались тут. Кто-то выделывал шкуры, кто-то шил одежду и обувь, кто-то варил такаву – в общем, работа нашлась всем. Тут и там сновали стайки ребятишек, играющих в догоняшки. Несколько карапузов помладше копались в земле. Особенно понравилась Мареку одна маленькая девчонка – пухленькая, светловолосая и голубоглазая. Откуда такая в степи? Не иначе отец её взял в жёны чужеземку или наоборот пришёл в Пустошь чужестранец, да и остался, покорённый местной красавицей. Вот бы и у него появилась такая сестрёнка. Ишь бойкая какая – всеми мальчишками верховодит, даром что от горшка – два вершка.
– Эй, Стефка! – позвал Марек. Девочка обернулась, улыбнулась ему и умчалась догонять разбегающихся друзей – была её очередь водить.
– Здорово тут, правда? – Марек обернулся к Яцеку. Тот кивнул, но отчего-то лицо его было печальным. – Эй, ты чего? Что случилось?
– Случится, – поправил Яцек. – Разве ты не знаешь историю? Смотри!
Он показал рукой куда-то за линию горизонта. Там что-то темнело, будто собирались грозовые тучи. Чернота была ещё далеко, но она быстро приближалась.
– Это же… ох! – Марек схватился за голову. – Яцек, что же нам делать?
– Бей тревогу, собирай племя!

Марек вихрем помчался в свою юрту, схватил бубен и принялся колотить по нему, созывая всех на общий сбор. Вскоре все, кто остался в поселении, собрались у юрты вождя. Малышей загнали внутрь, а взрослые – и мужчины, и женщины – схватились за оружие.
– Нам их ни за что не победить, – взволнованно вещал вождь Яцек. – Их в несколько раз больше, и они вооружены огненными палками. Единственное, на что мы можем уповать – это хитрость.
– Но разве мы не воины? – закричал один из карийцев, грубый, будто вытесанный из камня парень с оттопыренными ушами, похожий на хулигана Гжегожа Возника из Марекова двора. – Разве духи не с нами? Скажи, шаман!
– Конечно, с нами, – заверил Марек. – Но с ними… их духи. Они очень злые. Мы должны притвориться, что согласны… согласны…

Он беспомощно посмотрел на Яцека.
– Согласны принять их веру, – закончил тот.
– Что? – взревел «Гжегож». – Предать наших предков ради чужих духов?
– Ради спасения наших жизней! – поправил Яцек. – И наших детей!
– Я быстрее сам придушу своих пацанов, чем позволю им стать предателями! – отрезал кариец.

Толпа заволновалась. Племя разделилось на две части. Кто-то поддержал слова Яцека, но нашлись и такие, кто требовал битвы. Раздались женские всхлипы, шум и гомон. А крестоносцы Альфонса Косого, одного из самых жестоких правителей средневековья, стремительно приближались к поселению.
– Будет бой, – шёпотом сообщил Яцек, – который мы проиграем. Немногим из племени удастся выжить. Нам не изменить ход истории.

Его трясло от страха, и слёзы жалости ко всем, кому суждено погибнуть, заблестели в его глазах цвета ясного неба. Он не воин и никогда им не был, как и сам Марек. Впрочем, если тот ещё мог хоть немного противостоять давлению и отстаивать свои интересы, то Яцека, по его собственному признанию, пугал любой конфликт. А здесь – настоящая война!
– Вернёмся? – шепнул Марек, но Яцек помотал головой.
– Я не оставлю своё племя. Мы должны пройти этот путь до конца.

"Какой он смелый! " – восхищённо подумал Марек. Ведь настоящая храбрость – это не когда ты ничего не боишься, а когда преодолеваешь свои страхи. Он положил руку на плечо Яцека и ободряюще сжал. Пускай сейчас страшно – это ничего, они справятся.
– Пройдём, – пообещал он. – Вместе непременно пройдём. Это… помнишь, как в том фильме про революцию? El pueblo unido hamas sera vencido!

Яцек улыбнулся и кивнул. Крестоносцы подошли совсем близко…

И началась битва.

На башнях замка из серого камня развевались узкие треугольные флаги, ярко-алые с чёрным драконом. С лязгом и грохотом опустился мост, когда конница Альфонса Косого подошла ко рву. Пленников сразу потащили в темницу – каменное подземелье с железными решётками. Их с Мареком пихнули в одну камеру. Было немного больно – его зацепила пуля в бою, но несильно, лишь слегка оцарапав плечо, гораздо более – обидно. Снова он оказался слишком слаб, чтобы защитить себя и других. Как в школе, где его шпыняли, окрестив заучкой и ботаником.
– Эй, всё в порядке. Из песни слов не выкинешь, – напомнил Марек. – Никто бы на нашем месте не победил, ведь ты сам сегодня запрограммировал "Имку" на повторение реальной истории, а не на свободное развитие событий. А в реальности…
– Племя карийцов было разбито, – тихо закончил Яцек. – Вождь и шаман попали в плен и были казнены Альфонсом Косым собственноручно.

"Имаджинейшн" или, для краткости, "Имка" – была их совместным изобретением. Конечно, её идея пришла в голову Мареку, но ему не хватало знаний, чтобы воплотить её в жизнь. Марек, когда они познакомились, едва окончил школу и поступил в Кинематографический Колледж. Он не был технарём, в отличие от самого Яцека, который закончил заочно уже три курса приборостроительного факультета. Вдвоём они смогли построить «Имку», позволившую им путешествовать во времени и пространстве. Это было настоящей находкой для Яцека, увлекающегося историей. Теперь он мог стать непосредственным участником любого события. Вот только зачастую они были уж очень кровавыми. Ну почему, почему люди так жестоки друг к другу? Они готовы убивать по любой причине. Разве важно, кто какому богу поклоняется, какого цвета кожи и национальности? Неужели это больше значит, чем то, хороший ли он человек?
– Ведь им даже выгоды никакой от этих карийцев, – проворчал Марек. – С них и взять-то нечего, зачем было трогать вообще?
– Будто, если есть чего взять – то можно, – возмутился Яцек.
– Ну нет… – Марек смутился и поспешил объяснить: – Просто это хоть понятно было бы. Ну хоть какая-то логика, а так…

В темнице было холодно и сыро. Марек бурчал, что эдак он скоро и казни обрадуется - согреется на костре-то – и что если бог есть любовь, как говорят проповедники, то почему он требует, чтобы ради него убивали? И не лучше ли придумать другого бога, доброго? Яцек не смог удержаться от улыбки. Какой же всё-таки наивный!
– Не бог требует убивать, – поправил он. – Это всё Альфонс Косой. До него Алферия была мирным государством, заботящимся о своём народе. Жизнь здесь была устроена наилучшим образом, а все религиозные запреты обусловливались реальными причинами. Например, есть мясо летом нельзя было из-за того, что оно быстро портилось на жаре, и люди заболевали от него, но это сложно объяснить неграмотным крестьянам, поэтому списали на запрет бога. Уровень жизни и благополучия в Алферии был очень высоким, но потом на трон сел фанатик, который объявил свою веру – единственно правильной и начал крестовые походы. Это люди, а не боги, нетерпимы к тем, кто от них отличается.
– Значит, надо их воспитывать, – решил Марек. – Вот закончу институт и сниму фильм про то, что надо быть добрее друг к другу, а Стефка сыграет в нём главную роль. Играют же дети в героев фильмов, вот пускай и поиграют в хороших людей – глядишь, и вправду такими вырастут.
– Откуда ты знаешь, что будет именно Стефка, а не Стасек? – спросил Яцек. Иногда он не успевал уследить за ходом мыслей друга, уж очень они у него скакали непоследовательно. Но идея ему понравилась. Люди так много смотрят телевизор, значит, надо показывать там хорошие, добрые фильмы – вдруг поможет?
– Знаю, – уверенно ответил Марек. – Я её видел.

Казнили их на рассвете. Страшно почти не было, они уже не раз умирали в Путешествиях и знали, что это не на самом деле. Яцек всегда в таких историях старался дойти до конца, и не только для того, чтобы не показаться трусом и слабаком, но и чтобы преодолеть страх смерти, который стал его постоянным спутником с момента аварии в реальности. Это постепенно помогало. Он вообще стал гораздо смелее теперь. Ведь глупо бояться, например, алкоголика Петра из соседней квартиры после того, как смотрел в налитые кровью глаза Альфонса Косого, разжигающего костёр для твоей казни. Душить их не стали, но боли всё равно не было. На этом настоял Марек. Когда они программировали «Имку», он установил очень слабый уровень боли, который они могут чувствовать. Вот приятные ощущения, напротив, выставил на максимум, поэтому, умирая, Яцек ощущал лишь запах азалий и руку Марека в своей.
– Добро пожаловать домой! – воскликнул Марек, когда они снова открыли глаза. Они сидели рядышком на диване, всё ещё держась за руки. На коленях Яцека, свернувшись клубком, дремала Фелиция, за хвостом которой охотился – безуспешно, впрочем – Джинджер. До возвращения бабушки оставалось около пятнадцати минут, и этого как раз хватило Мареку, чтобы убрать шлемы и заварить нового чаю. До чего же всё-таки реалистичными выглядят Путешествия, будто и впрямь перемещаешься куда угодно, а не сидишь в своей комнате и смотришь кино внутри своей головы!

Бабушка пришла ровно в восемь и с порога бросилась Яцеку на шею. Сегодня она просто светилась от счастья, и он, ещё не зная, что случилось, проникся её настроением, как бывало всегда. Будучи тихим и не слишком эмоциональным, он любил чужие эмоции, нуждался в них, как в воздухе, заражаясь ими практически моментально.
– Радость какая, мальчики! – воскликнула бабушка, обнимая его, а после и Марека. – Мне пани Свидерская – я её Янека музыке учу – путёвку в санаторий достала! Да не в простой санаторий – в "Сосновый Бор", где доктор Штольц работает, помнишь, Яцек, нам его советовали? Говорят, лежачих на ноги ставит, да только мы позволить себе не могли. А теперь вот – на три недели…
– Поди стоит, как самолёт, – выдохнул Марек и вдруг завопил, прыгая по комнате: – Ура! Теперь-то ты точно вылечишься окончательно и начнёшь ходить!
– Уж не знаю, сколько стоит, она мне её по блату выбила. Мальчик у неё талантливый, с абсолютным слухом, в нашей городской музыкальной школе с такими работать не умеют, портят только, а у меня он уже третий конкурс выиграл, я ж сама – абсолютница, вот она и подсуетилась. У неё друзей-то много везде, – затараторила бабушка. – Ну, чего ты молчишь, Яцек? Не рад, разве?
– Очень рад! – признался Яцек. Ещё бы не радоваться! – Жалко только, что три недели с Мареком не увидимся…
– Я каждый день звонить буду, – пообещал Марек. – Ты езжай и непременно вылечись, а мы с тобой обойдём весь Город и… и… весь мир! Урааа! Здорово как!
– Здорово! – эхом откликнулся Яцек. Альфонс Косой и крестовые походы растворились в дымке прошлого, уступив место радости и надежде, а также – очередной порции пирога с чаем. Жизнь снова была прекрасна.

Коты – и кошка, конечно – сидели на полу и, как завороженные, смотрели на клубок в руках Яцека, словно чего-то ожидая. Дождались! Клубок выпал и покатился по полу. Все трое мгновенно сорвались с места. Погоня, погоня! Серая лошадь вырывается вперёд, но рыжая коварно кусает её за хвост! Пока они дерутся, вожделенный приз достаётся изящной белой лошадке с чёрными пятнами, которая тут же начинает играться с нитками. Но двое драчунов уже поняли, что обманули сами себя, и теперь подкрадываются к более удачливой сопернице…
– Ну, я уже совсем как Марек фантазёром стал, – усмехнулся Яцек. – Лошади какие-то! Эй, Джин, Симка, Фелька! А ну верните клубок, балбесы меховые!

Сейчас там! Вернут они, держи карман шире!

Яцек встал и, держась за стол, а потом за кресло, опустился на четвереньки. Доползти до котов, отнять нитки и вернуться назад – казалось бы, невелико расстояние, а всё равно трудно и радостно – получилось! Санаторий и правда помог. Пусть пока недолго и недалеко, но он может ползать и даже ходить, и после нескольких лет в коляске – это огромное счастье.

Голова-то у него светлая, это и учителя его признают, а руки – кривые. Когда «Имку» собирали, он больше говорил, что и как делать, а Марек прикручивал. Вот и сейчас дело шло не очень хорошо. То нитки путались, то клубок падал, то бусины не продевались… Кошкам одна радость, столько игрушек, а ему, Яцеку, хоть плачь. Уж очень хотелось, чтобы всё получилось.
– Симон! А ну брысь от перьев, горжетка блохастая! Вот же беляш мохнатый!

Кошачьи ругательства Яцек тоже подцепил от Марека. Так странно теперь вспоминать те времена, когда они не были знакомы. Казалось, что они дружат с самого рождения, а то и вообще с прошлой жизни. И не то чтобы они никогда не ссорились и во всём совпадали. Марек часто обзывал его занудой за манеру составлять планы и тщательно им следовать, за любовь к правилам и инструкциям, а сам Марек порой казался Яцеку непоседливым раздолбаем, вовсе не способным и на пять минут сосредоточиться на чём-то одном. Вот только какое значение это имеет для дружбы, если она – настоящая?

Ловец снов постепенно обретал свой облик. Возможно, синяя сетка-паутина была несколько кривовата, но это неважно. Зато янтарные бусины блестели в ней, словно россыпь мини-солнц в небе. Синий и жёлтый – любимые цвета Марека. Это для него, чтобы кошмары не снились. Яцек аварию не помнит, только удар – и темнота. Мареку в этом плане повезло меньше, его мать сбило машиной у него – тогда ещё десятилетнего мальчишки – на глазах. Она умерла у него на руках. Он до сих пор иногда видел это во сне и каждый раз после этого весь день ходил зарёванный – даже в Путешествия не хотел. Плохо ему было от этих снов, поэтому Яцек и сделал ловца для него. Ему в санатории показывала одна девчонка. Она тоже раньше видела кошмары про пожар, в котором чуть не сгорела, а потом сплела себе такой – и прошло.

К тому времени, когда Марек позвонил в дверь, ловец был готов. Дойти до двери – целый квест. Хорошо, бабушка костыли откуда-то принесла. А коляску убрала в кладовку, чтобы не было искушения облегчить себе жизнь. «Если хочешь ходить – надо ходить», – сказал доктор Штольц. Вот он и ходит, как может, пускай и медленно пока – это ничего. Главное – не в коляске.

Марек, увидев его на ногах, пришёл в восторг. Он так обрадовался, будто выиграл главный приз в лотерее, не меньше. Коты даже испугались такой бурной радости и, позабыв распри, запрыгнули на антресоли все трое. Яцек невольно расплылся в улыбке – вот же непосредственный какой. И как здорово с ним – никогда не соскучишься.
– А у меня для тебя сюрприз, – объявил Яцек. Дойдя до стола, он взял готового ловца и показал Мареку. – Это тебе. От кошмаров.
– Ух ты! – Марек обнял его. – Здорово-то как! – И не удержался от подколки: – Верно, сверял всё до миллиметра с чертежами, да?
– Совсем без чертежей делал, – признался Яцек. – Твоё дурное влияние. Вот и вышел он кривой, как твоя логика.
– Нормальная у меня логика, – возразил Марек. – Я умный! У меня для тебя тоже сюрприз. Ты иди, чаю завари пока, а я подготовлю.

Спорить Яцек не стал. Бабуля "Наполеон" испекла, его любимый, и чай у него новый, со вкусом шоколада и перца. Мареку понравится, он любит необычные сочетания. До кухни от комнаты целых двадцать четыре шага, которые скоро станут всего лишь двадцатью четырьмя шагами, но пока на то, чтобы преодолеть их, ему требуется несколько минут. К тому времени, как он накрыл стол, управился и Марек. И снова, будто и не было этих трёх недель разлуки, они сидели в кухне, наслаждаясь вкусностями, и пересказывали друг другу новости. Марек откуда-то знал всё – кто женился, кто развёлся, кто с кем в ссоре, кто погряз в долгах, а у кого в семье ожидается пополнение. Раньше Яцек не понимал, что интересного в сплетнях, а потом дошло до него: не сплетни Мареку интересны, а люди. Он искренне сопереживает несчастному влюблённому пану Францишеку и радуется за пани Юлиану и её маленькую дочку, сделавшую первый шаг, огорчается, что расстались Агатка с Влодеком, и скорбит о смерти старого пана Белинского. И не информацией он делится с Яцеком, а эмоциями. Вот почему – а вовсе не из-за любви к сплетням – им обоим так приятно обсуждать городские новости.
– Ну а теперь – отправляемся! – воскликнул Марек, допив чай. Он ёрзал от нетерпения всё это время, даже от второго куска торта отказался – виданное ли дело! – Можно, сегодня я выберу, куда?

Яцек кивнул. Ему и самому интересно было, что за сюрприз приготовил Марек. Они сели на диван и надели шлемы. Марек нажал на кнопку старта, и лёгкая вибрация прошла через тело Яцека. В этом не было ничего необычного, разве что она стала несколько сильнее. Когда темнота рассеялась, Яцек обнаружил, что они стоят на берегу моря. Влажный песок приятно холодит босые ноги, волны накатывают, осторожно трогая пальцы тёплой водой и отступая назад. В воздухе разлит аромат тропических цветов, смешивающийся с запахом водорослей. Ничего особенного – просто берег, но почему ощущения так реальны? Каждая песчинка чувствуется под ногами, лёгкий бриз обдувает лицо… И стоять тяжело, боль в ногах никуда не делась, а ведь прежде он спокойно бегал, несмотря на то, что в реальности не мог сделать ни шага. В реальности?
– Марек… – начал он и замолчал, не в силах закончить. А что, если он ошибся? Каким же будет тогда разочарование?
– Ты понял? Понял, да? – глаза Марека засияли. – Ты говорил, что никогда не видел моря, ну, по-настоящему, поэтому я перенёс нас сюда. Мы столько говорили о том, как научить "Имку" на самом деле перемещать нас куда-нибудь, так вот, я придумал! Конечно, не во времени и не в фантастические миры, только в реально существующие места, но… Я обещал тебе мир – вот он! Теперь мы сможем побывать где угодно, но сначала…
– Город, – закончил Яцек. – Мы обойдём его весь, это займёт три-четыре дня, не больше – даже с моей скоростью. И я расскажу тебе, что вычитал в краеведческих книгах, а ты познакомишь меня со всеми, включая котёнка пани Розалии. Спасибо, Марек. У меня нет слов, чтобы показать, насколько я счастлив.
– Не надо слов! – воскликнул Марек и обнял его крепко-крепко. – Я знаю, потому что чувствую то же самое. А сейчас хочешь искупаться? У нас есть три часа до возвращения пани Иоланты.

Яцек кивнул. Море манило окунуться в тёплую воду, и для чего же сопротивляться искушению, если поддаться ему и приятно, и полезно? У него были три часа и целая вечность, весь мир и Марек, и не было во вселенной никого счастливее.